1. Отец воображаемый и символический.
2. Повседневная функциональность отца.
3. "Имя Отца".
4. Дефицит отцовского символизма: отбрасывание, вытеснение, отказ от реальности.
5. Несколько слов о матери.
6. Патология отцовства.
7. Сумма терапевтических вопросов.
8. Вопросы для сократического диалога.
9. "Образ отца в семейной системе": диагностическое интервью.

Техники:
#015: "Родительская диада".
#016: "Одно воспоминание".
#017: "Судьба моего отца".
#018: "Пустое место".
#019: "Что я не выдерживаю в отношениях с отцом".
#020: "Символический образ отца".
#021: "Влияние отцовской фигуры".
#022: "Место отца".
#023: "Почему от оставался".
#024: "Тайны моего отца".
#025: "Фотография папы"
#026: "Я и мой отец: символические образы и связи"
#027: "Сновидение об отце"
#028: "Сказка обо мне и о жизни моего папы"
.
М/ф: "Песнь моря" (2014)

Об отце можно говорить в терминах воображаемой и символической фигуры.

Что такое воображаемый отец? - Это та фигура и тот образ, с которым в обыденной жизни и в традиционной модели семьи должен идентифицироваться мальчик, и в отношение с которым девочкой должна быть идентифицирована мужественность. - Это фигура повседневности, фигура ежедневного опыта контакта и взаимодействия, со всеми плюсами и минусами "воображаемой" отцовской фигуры. Воображаемый отец - это тот отец, которого буквально видит ребенок и о котором он фантазирует (позитивно и негативно).

Это также образ, с опорой на который формируются представления о гендерных ролях и функциях - каким мне нужно быть мужчиной, что такое вообще мужчина ("это, например, мой папа" - в ранних фантазиях мальчика), какого мужчину я хотела бы видеть рядом с собой ("такого, как мой папа" - в ранних фантазиях девочки). Такие представления важны, так как позволяют лучше быть адаптированным к требованиям социума и ориентироваться в нем.

Но для психики важнее символический отец.

Символический отец - это фигура выходящая за рамки обыденных категорий и касается скорее культурных (архетипических) универсалий. Символический отец - это тот, кто дает смысловое основание для развития субъекта. Скорее здесь речь должна вестись не столько об образе, сколько о функции, формирующей целенаправленное и мотивированное поведение - не то, "кем и каким мне быть", но скорее "как мне быть".

Символическую функцию отца может реализовать не только биологический отец, но и мама, и значимый другой.

Символический отец реализуется через метафору "имени Отца" (Лакан).

Как писал Винникот, изначально у ребенка нет различия между внутренним и внешним миром. Ребенок пребывает в тотальности своего недифференцированного контакта с миром. При этом мама ("материнский объект") - это часть недифференцированной реальности самого ребенка, "психический объект" не воспринимаемый как самостоятельный автономный и отделенный субъект. В некотором смысле, рудиментарные отголоски такой позиции "материнского объекта" сохраняются на протяжение всей жизни человека, и чем более выражена такая недифференцированная (от персонального Я) позиция "материнского объекта", тем выше вероятность различного рода аффективных дисфункций человека на протяжение его последующей жизни.

В определенный момент времени с ребенком начинает происходить ("разворачиваться") ситуация дифференциации и индивидуации/сепарации. Он начинаем дифференцировать свою мать от себя и от внешних объектов, признавая ее автономность. Вместе с этим приходит болезненное осознание, что "мира не вращается вокруг меня", что "я не являюсь центром" относительно которого функционируют парентальные (родительские) фигуры, и что эти фигуры обладают своей самостью, которая равносильна наличию их собственных желаний, никак не связанных с желаниями и потребностями ребенка.

Первичное осознание-ощущение является болезненным (травматическим) столкновением с реальностью. Это первый экзистенциальный тупик в котором нет правильного решения. Он требует болезненного преодоления самого себя в направлении принятия собственной сущности, копирующей автономность родительских фигур.

Первый шаг к автономности - это шаг в направлении преодоления собственной недифференцированности. Это шаг в никуда, итогом которого будет формирование собственного Я - но ребенок об этом итоге, делая шаг в никуда, еще ничего не знает, и фактически это шаг в направлении неизвестности. Единственное спасение для него и точка опоры - это родительская диада, которая дает чувство безопасного основания от которого можно оттолкнуться или к которому можно вернуться и восстановиться. Подобным образом функционирующую родительскую диаду Столороу называл "эмоциональным приютом".

Однажды ребенок замечает, что мама может желать не только его, но еще кого-то. И что он, как символический объект, не может заполнить ее и удовлетворить все ее желания. Он не обладает необходимым для этого содержанием и структурой. В этом начинает прослеживаться странное и болезненное сходство ребенка с самой матерью - они оба представляют собой незавершенные, "полые" объекты, которые не могут компенсировать внутренней неполноты друг друга.

Их несовершенство и отсутствие взаимодополняемости направляет их к тому, чтобы строить отношения с третей фигурой, которая может их триангулировать своим содержанием и смыслом.

Жаклин Шаффер: "Именно из-за того, что мать желает кого-то и является для другого объектом желания, она может помочь ребенку создать преформу репрезентации некоего третьего объекта, другого, того, к кому она испытывает желание. В таком случае ребенок будет ощущать свою «покинутость» в отсутствие матери не из-за того, что он "плохой и ненавистный объект", вызывающий отвращение, а потому, что кроме него существует еще один объект желания матери".

Метафорой такой триангулирующей фигуры, воплощенной в образе символического отца, выступает "имя Отца".

Имя Отца – это именно то, что обеспечивает нам внутреннюю (структура Я) и внешнюю (социальную) связанность.

Имя Отца позволяет ребенку сепарироваться от желания матери.

Имя Отца - это то, что дает понимание, что ребенок не является всем для матери и что мать не принадлежит ребенку.

Имя Отца открывает путь собственным желаниям ребенка - желать другого, кого-то, кроме фактических матери и отца.

Жан-Пьер Винтер: "Когда ваш отец несправедлив и невыносим, то каковы бы ни были эпитеты, которыми вы его награждаете в этом случае, он все равно остается отцом. Другого отца у вас нет, даже если другие люди и могли бы выполнить эту отцовскую функцию лучшим образом. Когда же отца нет вовсе - это место так и остается пустым...".

Когда мы думаем об отце, мы воображаем себе, что это кто-то сильный и добрый, который будет рядом в те моменты, когда нам плохо, когда мы испытываем боль, печаль и одиночество. Когда нам сложно или даже невыносимо. Это то, кто всегда понимает, что нам нужно делать и чего мы хотим в данный момент.

Для семейной системы вовлеченный в воспитание отец вносит существенный вклад в социальное, когнитивное и эмоциональное развитие ребенка. Раннее вовлечение отца в процесс заботы за детьми приводит к стабильности в супружеской жизни и повышает вероятность длительного и счастливого брака. - Как будто бы все должно именно так... Это именно то, что определяется как "воображаемый отец", отец как фигура повседневного опыта. Но такая фигура также важна, как и символический отец - для того, чтобы личность ребенка могла адаптироваться к этой повседневности и наполняющим ее другим людям.

1. Отец как модель для идентификации и выстраивания отношений.

Отец - это не просто родительская фигура. Он - первый и самый важный мужской образ в жизни ребёнка, который формирует внутренние шаблоны того, что значит быть мужчиной, как выстраиваются отношения, и на что можно опираться в жизни.

Для дочери отец становится основанием возможности функционирования вне семьи, той фигурой, в отношениях с которой формируются образцы безопасной или небезопасной близости.

Если отец внимательный, поддерживающий, умеет быть тёплым и устойчивым, у девочки формируется внутреннее представление о том, что мужчина - это тот, с кем можно быть уязвимой, но при этом не потерять себя.

В зрелом возрасте это проявляется в том, каких партнёров она будет выбирать, как будет выстраивать границы, насколько будет доверять, и будет ли у неё разрешение на любовь и принятие.

Если же отец холоден, критикует, отсутствует в жизни девочки буквально или эмоционально, или же демонстрирует агрессию и доминирование, у дочери может сформироваться либо страх близости, либо бессознательное влечение к деструктивным отношениям (по знакомому сценарию) - в надежде «долюбить» ту фигуру, с которой не получилось выстроить близкие и доверитльные отношения в детстве.

Для сына отец играет роль объекта для идентификации, через которую мальчик осваивает свою мужскую природу - как ему выражать силу и агрессию, как справляться с эмоциями, как достигать, защищать, взаимодействовать с миром.

Сын наблюдает за отцом, копирует его поведение, способы реагирования, отношение к матери, к себе, к другим людям. Он бессознательно стремится заслужить признание папы и чувствует, что его "мужская состоятельность" определяется тем, насколько он похож на отца или насколько может быть им признан.

Если отец уважает границы сына, умеет слушать и выражать чувства, демонстрирует ответственность и честность, - сын будет учиться быть таким же. В том случае, если отец применяет силу, унижает, не умеет признавать ошибки, - мальчик может вырасти с убеждением, что мужчина - это тот, кто подавляет, не чувствует, не спрашивает. И дальше можно уйти в полное отрицание отцовской модели и потерять доступ к своей здоровой мужской части.

Поэтому, отец не просто воспитывает словами - он воспитывает собой. И независимо от того, что он говорит, ребёнок считывает, как он живёт, как он смотрит, как молчит, как справляется со страхом или гневом. На основе этого закладываются модели привязанности, самооценки, партнёрства, ответственности.

2. Уникальность отцовской игры и её влияние на развитие ребёнка.

Отец и мать по-разному взаимодействуют с ребёнком, и это разнообразие жизненно важно для формирования полноценной личности.

Отцовская форма игры как правило более динамичная, насыщенная неожиданностями, соревновательностью, элементами физической активности и импровизации. Именно отец чаще предлагает ребёнку исследовать границы, рисковать, испытывать азарт и возбуждение, при этом обеспечивая ощущение безопасности. Такая форма взаимодействия становится для ребёнка площадкой для знакомства с собственными эмоциями и с внешним миром. Ребенок осваивает радость, волнение, гнев, страх, восторг.

• Через взаимодействие с отцом ребёнок осваивает интенсивные эмоциональные состояния в безопасных условиях - «я могу разозлиться, проиграть, посмеяться, упасть, и не буду при этом отвергнутым».
• Такие игры развивают поведенческую гибкость, учат регуляции возбуждения и импульсов, помогают ребёнку переживать фрустрацию без разрушения эмоциональных связей и привязанности.
• Это напрямую влияет на формирование самообладания, устойчивости и уверенности во взрослом возрасте.

Важно отметить, что отцовская игра не «лучше» или «важнее» материнской, но она качественно иная, и именно в сочетании двух стилей взаимодействия ребёнок получает целостный опыт развития.

3. Влияние отца на развитие когнитивных функций ребенка.

Когда отец активно вовлечён в жизнь и воспитание ребёнка, это становится важным фактором не только эмоционального, но и интеллектуального развития.

Особенность отцовского взаимодействия с ребенком заключается в том, что оно часто сопровождается когнитивной стимуляцией: отец склонен вовлекать ребёнка в рассуждения, задавать открытые вопросы, обсуждать причины и следствия, предлагать нестандартные решения и сценарии развития ситуации.

• В отцовской речи преобладают вопросы открытого типа: «Что это?», «Как ты думаешь?», «А почему так?», «А что будет, если?..» - они стимулируют мышление, любознательность, исследовательское поведение.
• Отец чаще предлагает развёрнутые ответы, которые помогают ребёнку не просто запоминать информацию, а понимать принципы, связывать явления и выстраивать целостную картину мира.
• Такие беседы становятся основой формирования логики, причинно-следственного мышления, речевой активности и навыков самовыражения.
• Отец активирует зону поиска и анализа, развивает гибкость мышления, даёт разрешение задавать вопросы и сомневаться - это формирует психологическую основу безопасного исследования мира и самого себя.
• Исследования показывают, что дети, чьи отцы вовлечены в процесс обучения, чаще демонстрируют высокую академическую успеваемость, инициативу и уверенность в своих способностях.

Таким образом, вовлечённый отец становится "интеллектуальным навигатором" для ребёнка - не в смысле строгого учителя, а в смысле спутника и соучастника, помогающего понять не только «что», но и «зачем» и «почему».

4. Отец как фигура подготовки к взрослой жизни.

Один из важнейших вкладов отца в развитие ребёнка - это не просто забота или защита, а именно подготовка к осознанному выходу в мир.

Хороший отец - это тот, кто не решает за ребёнка его задачи, но остаётся рядом, когда тот сталкивается с трудностями. Он верит в способность ребёнка справиться, и именно этим закладывает основу будущей устойчивости.

• Отец часто выступает как вызов и поддержка одновременно: он не спешит спасать, но даёт понять, что «ты справишься, я рядом».
• Через такие взаимодействия формируется навык преодоления препятствий: ребёнок учится пробовать, ошибаться, делать по-другому, и главное - не сдаваться.
• Отец стимулирует развитие самостоятельности, задавая вопросы, предлагая альтернативы, побуждая ребёнка искать собственные решения, а не полагаться на готовые ответы.

Такой стиль воспитания способствует формированию здоровой самооценки - не завышенной и не заниженной, а основанной на реальном опыте действий и преодолений.

Ребёнок получает внутреннее разрешение пробовать и ошибаться, что особенно важно в взрослении и дальнейшем взаимодействии с внешним миром.

Вовлечённый отец помогает сформировать уверенность в себе как в способности жить, решать, выбирать, действовать - без страха быть отвергнутым или не справиться.

Таким образом, отец - это не просто «тот, кто направляет», а тот, кто помогает ребёнку поверить в собственную силу, даёт опору не в виде решения, а в виде доверия.

5. Влияние отношений с отцом на поведение, самооценку и эмоциональное благополучие ребенка.

Качество отношений между ребёнком и отцом имеет глубокое и долговременное влияние на развитие его личности, поведенческих паттернов и эмоционального состояния.

Поддерживающая и вовлечённая фигура отца напрямую связана с формированием у ребёнка просоциального поведения, эмоциональной устойчивости и позитивной самооценки.

• Дети, у которых были надёжные и уважительные отношения с отцом, демонстрируют более высокую способность к сотрудничеству, эмпатии, соблюдению границ и принятию социальных норм.
• Такие дети меньше склонны к деструктивному или агрессивному поведению, у них ниже риск развития депрессии, тревожных расстройств и социального отчуждения.
• Отец как эмоционально доступная фигура становится опорой для внутреннего чувства «со мной всё в порядке», что формирует базовое доверие к себе и миру.

У мальчиков активное участие отца в воспитании способствует снижению числа поведенческих нарушений - агрессии, импульсивности, конфликтности. Через отца они учатся регулировать силу, понимать границы, формировать уважение к другим.

У девочек заботливый и принимающий отец становится внутренним подтверждением их ценности и значимости. Это напрямую влияет на формирование самооценки, уверенности в себе и способность строить здоровые отношения во взрослом возрасте.

Отец в первую очередь является источником чувства эмоциональной безопасности и благополучия, необходимых для того, чтобы ребёнок научился вести себя в обществе осознанно, уверенно и с уважением к себе и другим.

6. Отец и функция дисциплины в семье.

Дисциплина - одна из наиболее тонких, эмоционально нагруженных и ответственных зон родительства. Она требует от взрослых не столько строгости, сколько спокойствия, последовательности и внутренней зрелости. Именно здесь отец может играть ключевую стабилизирующую роль в семейной системе, особенно если взаимодействие с ребёнком выстроено на уважении и ясных границах.

• Отец, по своей природе (и часто в соответствие с культурной ролью), выступает как носитель структуры и правил, задаёт вектор: "вот так можно, а вот так - нет".
• Его участие в вопросах дисциплины помогает снять с матери часть нагрузки, особенно в ситуациях, где необходимо удерживать границы, не впадая в "эмоциональные качели".
• Отец, демонстрируя спокойную уверенность и последовательность, способен выстроить в семье предсказуемую и безопасную среду, в которой ребёнок чувствует себя защищённым, даже если встречает некоторые ограничения.

Важно в родительской диаде согласовывать свои позиции и мнения относительно воспитательных стратегий. Одно из ключевых условий здоровой дисциплины - это согласованная родительская позиция.

• Когда отец и мать противоречат друг другу при ребёнке, это разрушает не только дисциплину, но и доверие к родительской системе в целом.
• Отец может взять на себя роль регулятора напряжения, помогая не "наказывать", а объяснять, направлять и удерживать поведенческие рамки в конструктивной форме.

Отцы особенно эффективны в дисциплинарной роли по отношению к сыновьям.
Это связано с тем, что мальчики воспринимают отца как модель для идентификации, и при условии тёплых отношений они легче принимают его авторитет.

Через отца сын учится, что сила - это не подавление, а способность управлять собой, выдерживать фрустрацию и соблюдать правила, не теряя собственного достоинства.

Отец как фигура дисциплины - это не «каратель», а тот, кто помогает ребёнку выстроить внутренние ориентиры, развивает навык саморегуляции и учит ответственности перед собой и другими. Когда отец удерживает границы не через страх, а через уважение, ребёнок перенимает этот стиль как основу будущих взаимодействий с миром.

7. Свобода, ответственность и взросление: роль отца в становлении личности ребенка.

Отец занимает в жизни ребёнка уникальное и незаменимое положение, особенно в период взросления, когда формируются личные ценности, убеждения, моральные ориентиры и границы.

Именно отец часто становится тем взрослым, с которым подросток может обсуждать не только правила, но и смыслы - что правильно, почему важно поступать честно, как справляться с выбором и его последствиями. отец выступает своего рода проводником в мир взрослости.

• В отличие от матери, чья забота чаще направлена на защиту и эмоциональную поддержку, отец - это фигура, которая даёт свободу действия, но одновременно вводит идею ответственности за эти действия.
• В процессе общения с отцом подросток сталкивается с взрослой логикой: обсуждаются не просто запреты, а причины, последствия, альтернативы - это развивает критическое мышление и готовность к принятию решений.

Через совместные действия с отцом у ребенка развивается чувство ответственности.

• Отец может эффективно включать детей в совместную деятельность: по дому, в быту, в решении семейных задач.
• Это не только обучает практическим навыкам, но и даёт ребёнку переживание собственной значимости, понимание, что его вклад ценен.
• Такая форма взаимодействия формирует внутреннее чувство ответственности, которое не основано на страхе наказания, а на осознании своей взрослой роли в семье и в жизни.

Даже в том случае, если отец живёт отдельно, его влияние остаётся крайне важным. Физическое присутствие отца важно, но ключевое значение имеет его эмоциональное и содержательное участие. Даже при разводе, если отец остаётся включённым в жизнь ребёнка - общается с ним, интересуется, поддерживает, - его роль сохраняет структурирующее и развивающее влияние.

Ребёнок, общающийся с отцом, получает ресурс для развития:

• самостоятельности и независимости,
• мотивации и целеустремлённости,
• умения справляться со стрессами и фрустрацией,
• гибкости в общении и построении здоровых социальных связей.

Отец - это не просто авторитет, а союзник в становлении взрослой идентичности. Он помогает ребёнку выйти в мир, не теряя себя, взять на себя ответственность, не отказываясь от свободы, и научиться жить в соответствии со своими внутренними ценностями, а не только внешними требованиями.

Символическая функциональность отца

1. Отец – это тот, который приходит, чтобы запретить наслаждение ребёнка его собственной матерью. Отец – это тот, кто ограничивает доступ ребёнка к матери, тот, кто говорит: «Нет, ты не должен вот так приходить в постель к своей маме!». Эта функция Отца служит тому, чтобы ребёнок не смог "заполнить" собой собственную мать.
2. С другой стороны, функция Отца служит и ограничению наслаждения матери своим ребёнком. Когда ребёнок приходит в этот мир, он является, прежде всего, объектом материнского интереса и симпатии. Объектом, при взаимодействии с которым мать может получить значительное количество наслаждения.

Одна из ключевых психоаналитических категорий Жака Лакана обозначена в его творчестве формулой "Имя Отца".

"Имя Отца" – это "означающее, которое даёт закону опору и основание". Это категория, формирование которой связано с концептуальным для психоаналитической парадигмы понятием "Эдипов комплекс".

Эдипов комплекс осмыслялся Фрейдом в двух параллельных, но взаимосвязанных друг с другом планах:
1 - при исследовании такого феномена, как запрет на инцест,
2 - в процессе анализа вытесненных в бессознательное фантазий и представлений, принадлежащих инфантильной сексуальности.

К. Леви-Стросса запрет на инцест определяет в качестве символического оператора, приводящего в действие культуру. Это оператор всеобщего обмена, который приводит к возникновению нового порядка культуры, в которой недопустимы запрещенные и нефункциональные (инцестуозные) союзы.

Лакан указывает на лингвокультурные основания этого запрета: «Этот закон ("запрет на инцест") достаточно ясно обнаруживает свою идентичность со строением языка. Поскольку без именований родства никакая власть не в силах установить порядок предпочтений и табу, поколениями увязывающих между собой нити наследственности. Именно смешение поколений Библия и все традиционные законы предают проклятию как словесную скверну и пагубу для грешника. И мы прекрасно знаем, какое пагубное воздействие, вплоть до разрушения личности, может оказать на субъекта фальсификация родственных
связей, если ложь находит опору и поддержку в окружении» ("Функция и поле речи и языка в психоанализе").

Архаический запреты выражаются в двух табуирующих предписаниях:

• не убивать священное животное,
• не иметь сексуальных отношений с женщиной, принадлежащей священному животному.

В книге «Тотем и табу» Фрейд излагает миф об убийстве отца первобытной орды, его поедании братьями и возникновении чувства вины. Место мёртвого отца занимает священное животное, поклонение которому формирует новую социальную иерархию общины.

Интерпретация этого мифа у Фрейда объясняет рождение культуры, в основании которой парадоксальным образом лежит преступление ("отцеубийство").

Эдипов комплекс предстает основой:
1 - связи человека с культурой;
2 - диалектики закона и желания;
3 - половой идентификации.

В теории психоанализа постулируется, что весть драматизм Эдипова комплекса порожден избыточной ролью отца, его чрезмерным присутствием.

Образ отца становится патологическим либо если фигура отца принимает устрашающие черты, либо наоборот - отец слишком мягок и податлив.

Но Лакана говорит следующее: отцовская несостоятельность в семье не равна отцовской несостоятельности в Эдипове комплексе. Эдипов комплекс реализуется в принципиально ином измерении, не совпадающем с измерением биографическим.

В психоаналитическом дискурсе речь идет не просто об Отце, а об
отцовской функции, с которой связан внутренний запрет на нарушение норм и законов. Отец должен занимать свое функциональное место внутри фундаментальной для семьи триадической структуры.

Функциональное поле Отца в этой структуре всегда присутствует - даже в тех случаях, когда отец как физическое лицо отсутствует и ребёнок живет совместно с матерью. В этом случае Эдипов комплекс также может развиваться по своим характерным закономерностям.

Идея преждевременности рождения человеческого существа
принципиальна для психоаналитического дискурса. Это основополагающее положение Фрейда о биологической недостаточности младенца при
рождении устанавливает безусловную важность для его выживания
«первичного материнского другого».

Лакановская категория «Другого» – это то, что предшествует субъекту и предопределяет его. Отношения между родителями ещё до появления ребёнка организованы речью (суммой всех сказанных и говоримых ими слов, словесных обозначений себя, своего мира и будущего ребенка) и выстраиваются в рамках структурных закономерностей функционирования языка.

Лакан: ребёнок вынашивается в «колыбели языка». Это та сумма означающих, в которую погружается новорожденный субъект, и которая помогает ему в дальнейшем субъективироваться и обнаружить свою идентичность (идентифицирующие собственное Я языковые категории и конструкции).

Предметом вожделения ребенка являются не просто забота матери и её физическое присутствие – предметом вожделения служит её собственное желание.

Полноценной структурирующей функцией обладает только символический отец.

ВООБРАЖАЕМЫЙ ОТЕЦ репрезентирован образом Эдипа - это объект желания матери, идеализированная фигура. Это образ, сформированный психикой ребёнка, основанный не на реальной фигуре отца и не на его символической функции, а на восприятии, фантазиях, проекциях и переживаниях, связанных с ним. Это тот отец, каким его видит, чувствует, додумывает ребёнок в рамках воображаемого регистра - мира зеркал, образов, двойников и нарциссических отношений.

• Идеализированный отец: «мой папа - самый сильный, он всё может».
• Демонизированный отец: «он разрушил всю семью», «он виноват, что мама страдает».
• Ревнивый взгляд на отца как на конкурента за любовь матери (в эдиповом контексте).
• Образ, с которым ребёнок бессознательно входит в борьбу, в конкуренцию или слияние, а не в диалог.

Воображаемый отец не вводит закон и не даёт структурной опоры, как символический отец. Он чаще всего участвует в эмоциональных играх, зеркалит детские проекции. Может быть любым - прекрасным, жестоким, глупым, всемогущим, отсутствующим - в зависимости от внутренней картины ребёнка.

Значение для терапии:

• воображаемый отец часто сохраняется в психике даже у взрослых людей, особенно если символическая функция отца не была сформирована,
• человек может продолжать бессознательно бороться с этим образом - спорить, защищаться, ждать любви, доказывать свою значимость.

Это может мешать:

• достижению внутренней автономии,
• построению отношений с авторитетами,
• формированию уверенности в себе и структуры Я.

Воображаемый отец - это тот, с кем мы ведём внутренние диалоги, которых не было, и кому пытаемся доказать свою ценность, даже если его уже нет в живых.

СИМВЛИЧЕСКИЙ ОТЕЦ репрезентирован образом Моисея - это источник закона.

В отличие от воображаемого и реального отца, символический отец - это не человек, а функция в психике, структурирующая нашу способность быть субъектом, желать, строить отношения, признавать границы и существовать в мире других.

Символический отец - это структура закона, нормы, различения и запреты, внедрённые в психику ребёнка для того, чтобы:

• разорвать симбиотическую связь с матерью,
• ввести ребёнка в язык, культуру, общество,
• и тем самым структурировать бессознательное.

Это не «папа как человек», а функция, которую может выполнить как биологический отец, так и другой носитель закона (дед, отчим, учитель, Бог, правитель, культура, социальный порядок).

Ключевая функция символического отца ("Имени Отца"): запрет на инцест и введение закона. Символический отец - это тот, кто говорит ребенку: "Ты не можешь быть всем для своей Матери → и Мать не может быть всем для тебя".

Он вводит третью позицию в диаду «мать - ребёнок», создавая дистанцию и открывая путь к индивидуальности.

Что даёт символический отец психике:

• разграничение между Я и Другим,
• возможность сказать "нет" и принять "нет",
• способность осознавать последствия своих действий,
• формирование Супер-Эго, фактор внутренней регуляции поведения,
• обретение внутреннего закона - моральных ориентиров.

Если функция символического отца нарушена:

• формирование психотических структур психики, когда нет возможности различать реальность и фантазию,
• застревание в симбиозе с материнским Другим,
• трудности с автономией, выбором, ответственностью,
• либо гиперидентификации с законом (жесткое, карающее Супер-Эго).

В терапии клиент:

• имеет трудности с выбором («а мне можно?»),
• ищет внешнего регулятора - "Скажите, как правильно",
• не способен выдерживать отказ, ограничения, границы,
• путает закон с насилием: любой запрет переживается как отвержение.

Ключевая задача - не обвинить «плохого отца», а помочь клиенту выстроить внутреннего символического отца, как структуру, которая даёт свободу через рамку, разрешение на выбор, различение желания и фантазии, возможность выйти из симбиотических отношений и принять свою автономность.

РЕАЛЬНЫЙ ОТЕЦ (или отец в регистре реального) - это отец примитивной орды - всемогущий отец, архетипическая фигура абсолютной власти и запрета, источник табу.

Фигура реального Отца - самая сложная, глубокая и самая травмирующая.

Это не столько образ, сколько вторжение чего-то "нефильтруемого", чуждого, необъяснимого, что выходит за рамки возможностей психической символизации.

Реальный отец - это вторжение отцовской фигуры в психику таким образом, которое не поддаётся осмыслению, символизации и переработке.

Это не Отец как Закон (символический) и не образ Отца в воображении (воображаемый), а фигура необъяснимой, невыносимой, часто пугающей реальности, которую нельзя ни переварить, ни структурировать.

Это не человек, а скорее эффект его присутствия, который вызывает в психике ощущение ужаса, беспомощности, невозможности быть рядом и невозможности уйти.

Он может проявиться через:

• насилие (физическое, эмоциональное, сексуальное),
• непредсказуемость,
• холодное молчание, отстранённость,
• непереносимую авторитарность или, наоборот, разрушительное бессилие.

Иногда - это ощущение отсутствия, некое зияние, "дыра", которая не заполняется ничем.

Реальный отец - это не столько отсутствие, сколько вторжение чего-то бесформенного. Он не даёт опоры и не регулирует, как символический отец, он не регламентирует закон. Он источник слепой интенции. Он не провоцирует привязанность или борьбу, как воображаемый отец. Он разрывает структуру психики, создаёт невыносимый внутренний фон - ужаса без названия. Он нечто не артикулируемое, что-то, что скрывается за речью, за воображением и за законом.

Возможно это - слепая власть, ярость, насилие и запрет.

На уровне индивидуальной психической динамики "фигура" реального Отца проявляется в следующих симптомах:

• травматический страх, недоверие к авторитетам и мнениям, невозможность опираться на кого-либо;
• разрушенные границы между персональным Я и Другим;
• психосоматические реакции (панические атаки, диссоциации, ощущение экзистенциального "провала" и "тупика").
• невозможность различить агрессию и заботу, низкая дифференциация и нормализация насилия, власти, доминирования;
• формирование психотических, пограничных или травматических структур личности.

В реальной жизни манифестации теневой фигуры реального Отца:

• отец, который внезапно применяет насилие без причин и объяснений → вторжение Реального;
• отец, который молчит, не смотрит в глаза, будто «не видит» ребёнка → порождает чувство непереносимой пустоты;
• отец, который присутствует, но не говорит, не чувствует, не связан с переживаниями ребенка → вакуум, разрушающий изнутри.

В контексте терапии мы должны помнить, что работа с образом реального Отца требует особой осторожности и контейнирующей среды.

Ключевая задача - перевести переживание из регистра Реального в регистр Символического; помочь клиенту "назвать", обозначить в речи то, что с ним происходит, отделится от невыносимых переживаний, вынести бессознательный ужас за пределы тела и позволить ему зазвучать в речи.

Возможно, это будет не "отец", но то, что приходило под его видом.

Терапевт должен выступить той фигурой, которая впервые даёт речевую форму тому, что раньше было необъяснимым и безымянным. В некотором роде сам терапевт (независимо от своего пола) выступает воплощением символической функции отца, т.е. тем, кто называет присваивает имя тому, что впервые возникает в сознании ребенка (клиента), он тот кто называет сложные вещи своими именами.


Символический отец – это особое означающее, которым устанавливается и утверждается закон. И этот закон символизирован "именем Отца".

Отец воображаемый – это тот отец, которого можно наделить определенными атрибуциями, заимствованными из материнской речи.

Отец реальный – это неконцептуализируемая точка, исключённая из
символического ряда, но лежащая у его истоков.

В психозе, неврозе и перверсии имя Отца, то есть отец в качестве символической функции, становится интернализованным объектом, подверженным деструкции.

Это влечёт за собой серьёзные последствия, связанные с фундаментальной недостаточностью особого означающего – имени Отца, которое обуславливает сам факт наличия закона.

Способ цензурирования детской сексуальности, связанный с функцией символического Отца, дифференцирует динамику психоза, невроза и перверсии. В качестве механизмов цензурирования выступают:

• отбрасывание,
• вытеснение,
• отказ от реальности или отклонение.

Отбрасывание

«Отбрасывание» (forclusion - иногда переводится также как «вытеснение в Реальное», «исключение» или «вынесение за скобки») - определяет динамику психоза и один из механизмов функционирования психики.

Оно не тождественно вытеснению в фрейдистском смысле, а представляет собой более радикальный психический механизм, связанный с отсутствием символизации определённых структур или понятий.

Отбрасывание - это механизм, при котором фундаментальный элемент, необходимый для структуры субъекта (в частности, «Имя Отца»), не включается в символический порядок. Он не просто вытесняется, но он не существует в психике как символ. Он не записан в регистр Символического, и, как следствие, возвращается из Реального в виде травматического вторжения.


Лакан: «Имя Отца» - символическая инстанция, регулирующая Закон, запрет инцеста, отделение от матери. Если в психике эта структура не встроена (то есть "отброшена"), субъект не может оперировать с реальностью так, как это делает «нормальный» невротик.

Результат этого процесса - исчезновение различий между реальным, воображаемым и символическим, и возврат того, что было отвержено, в форме психотического симптома (галлюцинаций, бреда).

Примеры отбрасывания: клиент не признаёт символическую фигуру Отца как воплощения норм, правил, "закона"; в его психической структуре отсутствует внутренняя инстанция, которая говорит "нельзя", т.е. запрещает те или иные действия. В следствие этого, человек не чувствует вины за свои поступки, не понимает социальных норм, не принимает границ.

В психозе: галлюцинация как «возвращение» отверженного - человек слышит "голоса", и это возврат того, что не было символически интегрировано. Например, голос отца, которого не было в реальности и чья функция была разрушена, "возвращается в ухо" буквально.

Женщина не может признать себя матерью - ребёнок воспринимается как чужой, тревожащий, беспокойный объект. Образ материнства не включен в её символический порядок, и она ощущает «вторжение» чуждого/чужеродного в своё тело и в свою жизнь.

Происходит отрицание "кастрации" как символической функции, утверждающей возможность субъекта - в психотической структуре субъект может не признавать различий полов, различия между собой и Другим, он может пытаться заполнить реальность тотальным слиянием или собственным "божественным" всемогуществом.

Отбрасывание - это не отсутствие или подавление, а невозможность символизации. Это пустое место в структуре субъекта, из-за чего реальность становится неуправляемой, а травма - непреодолимой и неинтегрируемой в силу невозможности символизировать ее содержание. Всё, что не может быть названо (символизировано) - возвращается в тело, в восприятие, в мир как угроза.

Вытеснение

Вытеснение - это психический механизм, при котором неприемлемое для сознания желание, аффект, образ или мысль не исчезают, а перемещаются в бессознательное, откуда продолжают влиять на поведение, сны, речь и симптоматику субъекта.

Это механизм защиты, через который субъект "избавляется" от того, что не может принять в своём сознании, но не устраняет это окончательно - вытесненное остаётся в структуре психики как "запрещённое, но живое".

Вытесненное - это то, что было однажды включено в символический порядок (названо, обозначено в речи), но затем из него удалено. Однако оно остаётся в бессознательном как структура, как "значащее" (означенное), которое возвращается в виде симптома, оговорки, сна, фантазии, телесной экспрессии.

Выражение: субъект хочет сказать "я люблю тебя", но оговаривается и произносит "я боюсь тебя" - вытесненное проявляется в языке.

Сновидения: субъект, который испытывает влечение к фигуре, недопустимой для сознания, видит сны, в которых это влечение зашифровано в образах и символах.

Симптом: у субъекта, вытесняющего агрессивные импульсы, формируются тики или заикание - телесное выражение вытесненного аффекта.


Вытеснение - это способ быть в структуре, но не выдерживать всё, что в ней есть. Это то, что может быть потенциально возвращено в сознание и переработано - через речь, анализ, осознавание. В отличие от отбрасывания, вытеснение "лечится словом", потому что оно уже символизировано.

Отказ от реальности

"Отказ от реальности" ("отклонение от реальности") - это механизм, который занимает промежуточное место между вытеснением и отбрасыванием, но имеет свои особенности. Он ближе к тому, что Фрейд называл "отрицанием".

Отклонение/отказ от реальности - это отказ субъекта принять определённую часть реальности, несмотря на то, что она уже присутствует в символическом порядке и осознаётся.

Это не вытеснение (где субъект не знает, что вытеснено), и не отбрасывание (где символ никогда не был включён в актуальную психическую структуру).
Это своего рода утверждение - "я это вижу, но не принимаю". Например: "Я знаю, что он мой отец, но я его ненавижу и не считаю своим родителем". Или:
"Я понимаю, что это смерть, но я не могу поверить, что он умер".

Субъект знает, но эмоционально и экзистенциально отказывается это принять факт события или осознание события/факта.


Отказа от реальности:

• отрицание смерти, субъект продолжает "разговаривать" с умершим, говорить "он просто уехал", не организует похороны, знает, что тот умер, но отказывается впустить это знание в свою субъективную (эмоциональную, экзистенциальную) реальность;
• отрицание диагноза - субъект с тяжёлым заболеванием например говорит: "Да, врачи говорят, что это рак... но они ошибаются...", при это есть рациональное признание некоего соматического факта, но психическая структура не допускает внутреннего согласия с этим фактом;
• родитель, отрицающий особенности ребёнка: "У моего сына нет аутизма, он просто стеснительный" - признание симптомов есть, но их смысл отвергается;
• отрицание сексуального желания - субъект может говорить об определённом влечении, но при этом добавлять: "Это просто фантазии, это не в серьез" - хотя влечение будет очевидным, знание есть, но принятия нет.

Психический смысл отклонения позволяет субъекту временно удерживать себя от распада, пережить непереносимое, не разрушив свою Я-структуру. Это механизм психологической защиты от травматической информации, которую психика не может интегрировать.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МАТЕРИ

Фигура матери – это тот первичный Другой, который изначально внушает чувство аннигиляционной тревоги (тревоги дезинтеграции). Не существует взаимодополнительности в паре "мать – младенец", поскольку мать осуществляет себя в режиме произвола – её появления и исчезновения, фрустрирующее и поощряющее воздействие происходит бессистемно.

Лакан: "Закон матери – это, разумеется, сам тот факт, что мать – существо говорящее; уже этого одного достаточно, чтобы мы по праву могли говорить о законе материнского присутствия. И все же закон этот "бесконтрольный". Для субъекта он состоит в том, что нечто, имеющее отношение к его желанию, всецело зависит от чего-то другого – чего-то такого, что хотя и выражено, как закону и полагается, членораздельно, но обусловлено при этом исключительно тем субъектом, который является его носителем, то есть благосклонностью или неблагосклонностью самой матери – матери, которая может оказаться как хорошей, так и плохой".

Пространство коммуникации в этой диаде напоминает безумный, непредсказуемый, бессвязный мир параноидно-шизоидной позиции (М. Кляйн). Это пространство, которое нуждается в организующем принципе, в качестве которого и выступает отцовская метафора, которая конституируется в его символической функции - в "имени Отца".

Имя Отца исключительно логическая функция, которая
преобразует непроницаемую волю Другого в желание, опирающееся
на означающее, которое открывает возможность диалектических
взаимоотношений между желанием Другого и желанием субъекта.

Символическая функция отца структурирует беспорядочный мир
первичной коммуникации, придавая ему смысл. Отцовская метафора, находясь в основе Закона, открывает возможность возникновения смысла, упорядочивающего коммуникативные значения.

Лакан: "В основе этой метафоры лежит примитивное, темное, непроницаемое желание матери, для субъекта поначалу совершенно недоступное. На горизонте его появляется, однако, уже Имя Отца, опора порядка – порядка, установленного цепочкой означающих... Символическая форма этой метафоры может быть представлена как отношение двух означающих, одно из которых занимает в ней две различные позиции – Имя Отца стоит в ней над Желанием Матери, а Желание Матери над его, этого желания, символизацией" ("Символизация бессознательного").

Что это может значить?

Ребёнок в начале жизни находится в полном симбиотическом слиянии со своей матерью. Он пребывает как бы внутри её желания, но не понимает, чего она хочет на самом деле, он не способен распознать ее желания - зачем он ей нужен, нужен ли он ей вообще, и что стоит за её действиями (уход, забота, молчание, отстранённость, исчезновения, появления). Мама - это сверхзначимый, но крайне нестабильный объект собственного бессознательного интереса и привязанности.

Собственные желания матери - это мрак, тайна и потенциальная угроза:

• Хочет ли она меня?
• Или она хочет кого-то другого?
• Что я для неё значу?
• Являюсь ли я объектом ее любви или она действует формально?

Эти вопросы в неочевидной форме могут сохранять свою актуальность на протяжение всей жизни человека.

Чтобы выйти из этой тьмы и неясности, связанной с неочевидностью и "непроницаемостью" желаний матери, в психике ребёнка должна появиться третья инстанция - это символическая фигура Отца: Отец как воплощение правил, норм, запретов (Закона), как то, что вводит Различение (differance), разрывает симбиоз, и говорит: "Ты - не всякий. Ты - не мать. Ты - субъект. Ты тот, кто ты есть. Ты существуешь".

Символический отец обеспечивает функцию различения субъекта от недифференцироованной материнской среды.

Имя Отца - это первое означающее, которое вставляется в цепочку других значений, создаёт возможность для языка, символических структур и последовательностей, социальных различий и культуры.

Структурная схема символического порядка означающих следующая: